Неточные совпадения
Сегодня я проехал мимо полыньи: несмотря на лютый мороз, вода не мерзнет, и
облако черного
пара, как дым, клубится над ней. Лошади храпят и пятятся. Ямщик франт попался, в дохе, в шапке с кистью, и везет плохо. Лицо у него нерусское. Вообще здесь смесь в народе. Жители по Лене состоят и из крестьян, и из сосланных на поселение из разных наций и сословий; между ними есть и жиды, и поляки, есть и из якутов. Жидов здесь любят: они торгуют, дают движение краю.
Облако английского тумана, пропитанное
паром и дымом каменного угля, скрывает от меня этот образ.
Плохонький зал, переделанный из какой-то оранжереи, был скупо освещен десятком ламп; по стенам висели безобразные гирлянды из еловой хвои, пересыпанной бумажными цветами. Эти гирлянды придавали всему залу похоронный характер. Около стен, на вытертых диванчиках, цветной шпалерой разместились дамы; в глубине, в маленькой эстраде, заменявшей сцену, помещался оркестр; мужчины жались около дверей. Десятка два
пар кружились по залу, подымая
облако едкой пыли.
Воры «наподдавали» на «каменку» так, чтобы баня наполнилась
облаком горячего
пара; многие не выдерживали жары и выходили в мыльню.
Цыгане — страшные любители скачек — тоже пользуются этими сведениями, жарясь для этого в семидесятиградусную жару, в
облаке горячего
пара, который нагоняют банщики для своих щедрых гостей.
Крыша мастерской уже провалилась; торчали в небо тонкие жерди стропил, курясь дымом, сверкая золотом углей; внутри постройки с воем и треском взрывались зеленые, синие, красные вихри, пламя снопами выкидывалось на двор, на людей, толпившихся пред огромным костром, кидая в него снег лопатами. В огне яростно кипели котлы, густым
облаком поднимался
пар и дым, странные запахи носились по двору, выжимая слезы из глаз; я выбрался из-под крыльца и попал под ноги бабушке.
Мастер, стоя пред широкой низенькой печью, со вмазанными в нее тремя котлами, помешивал в них длинной черной мешалкой и, вынимая ее, смотрел, как стекают с конца цветные капли. Жарко горел огонь, отражаясь на подоле кожаного передника, пестрого, как риза попа. Шипела в котлах окрашенная вода, едкий
пар густым
облаком тянулся к двери, по двору носился сухой поземок.
В эту же минуту раздалось мерное пыхтенье локомотива, и из дебаркадера выскочило и понеслось густое
облако серого
пара.
— Это
пары водяные, — отвечал тот: — из земли выходит испарение и вверху, где холодно, оно превращается в мелкие капли и пузырьки, которые и есть
облака.
По небу, бледно-голубому, быстро плыла белая и розовая стая легких
облаков, точно большие птицы летели, испуганные гулким ревом
пара. Мать смотрела на
облака и прислушивалась к себе. Голова у нее была тяжелая, и глаза, воспаленные бессонной ночью, сухи. Странное спокойствие было в груди, сердце билось ровно, и думалось о простых вещах…
Синее, не испорченное ни единым
облаком (до чего были дики вкусы у древних, если их поэтов могли вдохновлять эти нелепые, безалаберные, глупотолкущиеся кучи
пара).
Он распахивает дверь и исчезает в
облаках угарного
пара, табачного дыма, крика и звона, которые стремительно вылетают из трактира и мгновенно уносятся вверх.
Поддадут — и
пар застелет густым, горячим
облаком всю баню; все загогочет, закричит.
Проснулся на восходе солнца, серебряная река курилась
паром, в его белом
облаке тихо скользила лодка, в ней стоял старик.
Помню, как он, бывало, влезал к нам в волчьей шубе, внося с собою целое
облако холодного
пара, и обыкновенно сейчас же опять заводил страшные рассказы.
Помнится еще картинка:
облака, а по ним на
паре рысаков в развевающихся одеждах мчится, стоя на колеснице, Илья-пророк… Далее берег моря, наполовину из воды высунулся кит, а из его пасти весело вылезает пророк Иона.
Раздался третий свисток, вагоны дернулись, покатились и исчезли в густом
облаке серого
пара.
Десятки лет проходили в этом однообразии, и никто не замечал, что это однообразие, никто не жаловался ни на пресыщение, ни на головную боль! В баню, конечно, ходили и прежде, но не для вытрезвления, а для того, чтобы испытать, какой вкус имеет вино, когда его пьет человек совершенно нагой и окруженный целым
облаком горячего
пара.
Вдоль дороги от Петербурга, расстилая направо и налево густые
облака пыли, неслась на лихой шестерне почтовых открытая коляска, за которою едва успевали скакать дрожки, запряженные щегольской
парою разношерстных лошадей.
Он решился «быть всегда на своем месте»: перевел тройку от своего забора к заставе и сам в полном наряде — в мундире и белых ретузах, с рапортом за бортом, сел тут же на раскрашенную перекладину шлагбаума и водворился здесь, как столпник, а вокруг него собрались любопытные, которых он не прогонял, а напротив, вел с ними беседу и среди этой беседы сподобился увидать, как на тракте заклубилось пыльное
облако, из которого стала вырезаться
пара выносных с форейтором, украшенным медными бляхами.
Действительно, туман совершенно рассеялся, воздух стал прозрачнее и несколько мягче. На севере из-за гребня холмов, покрытых черною массой лесов, слабо мерцая, подымались какие-то белесоватые
облака, быстро пробегающие по небу. Казалось, кто-то тихо вздыхал среди глубокой холодной ночи, и клубы
пара, вылетавшие из гигантской груди, бесшумно проносились по небу от края и до края и затем тихо угасали в глубокой синеве. Это играло слабое северное сияние.
Невидимое солнце начинало склоняться за туманными
облаками, когда мы поднялись на первую гору. От лошадей валил
пар. Люди холодными рукавами отирали крупные капли пота на раскрасневшихся лицах. Пока они отдыхали, я отошел в сторону и, остановившись на краю утеса, залюбовался суровым видом.
Станет снег осаживаться, станет отдувать лед на реках, польется вода с гор, поднимутся
пары из воды в
облака, пойдет дождь. Кто это все сделает? Солнце. Оттают семечки, выпустят ростки, зацепятся ростки за землю; из старых кореньев пойдут побеги, начнут расти деревья и травы. Кто это сделал? Солнце.
Я был твердо уверен, что тут есть какая-то тайна, которую отгадать страшно, и получил в этом еще большее удостоверение, когда в избу с надворья, в
облаке морозного
пара, вошла вдова Аграфена.
Паруса были быстро поставлены,
пары прекращены, винт поднят, и «Коршун», изрядно раскачиваясь на сильном попутном волнении, имея, как и у адмирала, марсели в два рифа, фок, грот, бизань и кливера, бежал в галфинд [Когда направление ветра составляет прямой угол с курсом корабля (в «полветра»).] за адмиральским корветом, который в виде темного силуэта с огоньком на мачте виднелся вблизи в полумраке вечера. Луна по временам показывалась из-за
облаков.
Темнота на горизонте сквозила — день начал брезжить. По небу двигались большие
облака, а за ними блестели редкие побледневшие звезды; земля была окутана еще мраком, но уже можно было рассмотреть все предметы; белоснежная гладь реки,
пар над полыньей и деревья, одетые в зимний наряд, казалось, грезили и не могли очнуться от охватившего их оцепенения.
Не успели они таким образом обойти деревню из двора во двор, как уж на том конце, с которого они начали, закурилася не в урочный час лохматая, низкая кровля, а через час все большое село, как кит на море, дохнуло: сизый дым взмыл кверху как покаянный вздох о греховном ропоте, которым в горе своем согрешил народ, и, разостлавшись
облаком, пошел по поднебесью; из щелей и из окон пополз на простор густой потный
пар, и из темных дверей то одной, то другой избы стали выскакивать докрасна взогретые мужики.
Он смотрел на ее шею и на спину, оголенную около шеи, и, казалось ему, понимал, отчего это француженки пользуются репутацией легкомысленных и легко падающих созданий; он тонул в этом
облаке ароматов, красоты, наготы, а она, не зная его мыслей и, вероятно, нисколько не интересуясь ими, быстро перелистывала страницы и переводила на всех
парах...
С каким восторгом я встречал
Час утра летнею порою,
Когда над сонною землёю
Восток безоблачный пылал
И золотистыми волнами,
Под дуновеньем ветерка,
Над полосатыми полями
Паров вставали
облака!
В городе, где учился Фивейский, он видел однажды, как засаленный татарин вел на живодерню лошадь: у нее было сломано копыто и болталось на чем-то, и она ступала на камни прямо окровавленной мостолыжкой; было холодно, а белый
пар облаком окутывал ее, блестела мокрая от испарины шерсть, и глаза смотрели неподвижно вперед — и страшны были они своею кротостью.